Форум фольклорного коллектива Колоход

Все помнят сказку о попе и его работнике Балде? А сказку о том, как герой с помощниками в подземное царство спускается, а те его после предают?

В общем, всё это и многое другое мы с супругой обнаружили в датской народной сказке "ХАНС СИЛАЧ".

Жили-были муж с женою, и родился у них сынок. А муж слыхал, будто дети, какие дольше других материнскую грудь сосут, на диво сильные вырастают, и велел он жене, чтобы десять полных лет мальчонку своим молоком кормила. Вот прошло десять лет, повел он сына в лес, испытать, много ль у него силы. Указал он ему дерево и говорит:
— А ну, Ханс, попробуй-ка, сможешь ли его с корнями выдернуть. Ухватил Ханс дерево руками, рванул что было мочи, затряслось оно от подножья до макушки, а все ж в земле устояло. Отвел его отец обратно домой и наказал жене еще десять лет сына своим молоком кормить. Как прошло еще десять лет, отец опять его в лес повел, и на этот раз Ханс играючи дерево из земли выворотил. Обрадовался отец, ну, думает, сын довольно силушки набрался, добрый помощник в хозяйстве будет. Да вот незадача: как увидели работники в усадьбе, какой у хозяина сынок, чуть все не разбежались. Легко ли, примется он жать — колосья так далеко откидывает, что их иной раз вовсе не сыщешь, и таков он был во всякой работе. Вот однажды отец ему и говорит:
— Нет, Ханс, так дело у нас не пойдет, несподручно мне дома тебя держать. Походи-ка ты, сын, по белу свету да поищи себе службу в таком
месте, где простору побольше и люди живут поразмашистей, чем мы, мелкота.
И отправился Ханс по белу свету, службу себе искать. Вот пришел он в одно селенье, люди ему присоветовали к пастору наведаться, у него работник недавно ушел, так место, верно, найдется, одно худо — пастор у них изрядный скупердяй. Ну, Ханс на это не посмотрел, пусть его скупердяй. Пришел он в пасторскую усадьбу и просится в работники, ему, мол, и жалованья никакого не надо: как год пройдет, он хозяина трижды по заднице хлопнет — вот тебе и вся плата. Пастор-то услыхал, что все его денежки при нем останутся, тотчас и согласился его нанять.
В первый день велели Хансу воды и дров в кухню наносить. Да ведра ему чересчур малы показались, что от них проку, взял он два большущих бродильных чана и стал в них воду носить, а дрова таскал по целой поленнице зараз. У видала это девушка-служанка, с перепугу к пастору побежала: дескать, новый-то работник, верно, не в себе, вон как чудно с делами управляется. Пастора тоже оторопь взяла, он сразу про плату вспомнил, какую работник с него через год спросит.
— Ладно, погоди,— говорит он служанке,— я вот его в лес пошлю, там нечисть кишмя кишит, живым ему оттуда не выбраться — мы от него и отделаемся.
Позвал он Ханса и приказывает:
- Завтра в лес за дровами поедешь.
- Слушаюсь, хозяин!— Ханс отвечает.
На другой день встал он спозаранку, запряг лошадей и на подводе в лес отправился. Повалил он дерево, разрубил и стал на подводу грузить, а тем временем бесенят откуда-то повылезало видимо-невидимо, так вокруг и вьются, проходу не дают. Ханс, однако ж, не сробел, ухватил рослое дерево с ветвистою макушкой и выдрал его с корнями из земли, а потом стал в руках его ворочать и бесенят, точно метлою, в стороны расшвыривать. Разделался он с ними, взвалил дерево на подводу и домой собрался. А воз-то чересчур тяжелый вышел, лошадям с места его не стронуть; Ханс, делать нечего, выпряг лошадей, поставил их сверху на воз, а сам в подводу впрягся и домой ее потащил. Ох и пере¬трусил пастор, глядит и глазам своим не верит: работник невредим из лесу шагает да еще подводу с дровами и лошадьми на себе везет. И удумал пастор новую штуку, чтобы от работника отделаться. Позвал он Ханса и говорит: у него¬де с нечистым договор заключен, так надо в преисподнюю сходить, бумагу у черта вызволить. Коль исполнит Ханс его порученье, получит в награду полный воз денег. А про себя он так рассудил: «Кто в преисподнюю попадет, тому обратно пути нету».

/Интересно, о каком договоре может быть речь?/

Ханс все сделал, как хозяин велел: пришел в преисподнюю и спрашивает у черта пасторову бумагу. А черт приволок тяжеленный железный обод и говорит:
— Давай сперва силою померяемся, подкинешь этот обод выше меня — отдам тебе бумагу, а нет — оставлю ее у себя, и тогда тебе из преисподней не выйти.
Вот черт первый взял обод и подбросил его так высоко, что он вовсе из глаз скрылся и погодя лишь обратно упал. Настал черед Хансу обод подбрасывать, а он уж смекнул, что слаб в этой забаве с чертом тягаться, однако виду не подал. Ухватил он покрепче обод, ноги пошире раскорячил, будто изготовился вверх его подкинуть, а сам не кидает: стоит, обод в руках вертит, точно о чем раздумывает.
Чего не бросаешь,— черт его спрашивает,— об чем думаешь?
А Ханс в ответ:
Да вот, соображаю, на самый верх его, что ль, закинуть, чтоб он до Старца долетел, знаешь, что на троне-то там сидит? Да только тогда не видать тебе больше твоего обода.
Нет, нет, погоди! Не кидай!— кричит черт.— Лучше уж я тебе так бумагу отдам.
Взял Ханс бумагу и пошел с нею к скупердяю-пастору, а тот как работника увидел, так и обмер. Жалко ему было с деньгами расставаться, да никуда не денешься, пришлось полный воз нагрузить, на том Ханс с ним и распростился. Едет он по дороге, видит, кузня стоит, зашел он к кузнецу и спрашивает, не снует ли он ему посошок. А тот отвечает:
Нет, не скую, и кузнец, не с руки мне этакую мелочь работать. Для чего же мелочь,— говорит Ханс,— мне такой посошок надобен, чтобы в нем было меньше десяти пудов железа, да еще в набалдашнике пуда два.
- Ого, - подивился кузнец, столько железа у меня сроду не бывало.
- Не беда, - говорит Ханс. Взял он с воза пригоршню монет и дает кузнецу. – На вот тебе денег на железо, а я через неделю за посохом приду.
Воротился Ханс домой, отец как сына увидел, обрадовался, а денег воз увидел – тоже не больно затужил. Ханс все деньги отцу отдал, сам он до них небольшой был охотник. Отец-то думал, сын теперь в родном доме поживет, никаких забот знать не будет, да Ханс по-иному решил. Как прошла неделя, простился он с отцом, взял у кузнеца свой посох и отправился опять странствовать по свету.
Шел он шел и дошёл до моста, а возле моста человек стоит, камни обтесывает: раз ударит – глыбу с мельничный жернов надвое расколет. «Ай да мужик!» думает Ханс. Подходит к нему и спрашивает:
- Неволя тебе стоять тут, камни тесать?
- Да ведь каким-никаким трудом хлеб добывать надо,— отвечает тот.
- Незавидная у тебя работенка, говорит Ханс,— ступай-ка ты лучше со мной, не пожалеешь,
Что ж, каменотес с охотой согласился, жены да детей у него не было, он и пошел с Хансом.
Шли они, шли и дошли до леса, смотрят, стоит человек, дрова рубит: раз ударит — здоровенное бревно надвое расколет. «Вот так мужик!»— думает Ханс. Подходит он к нему и спрашивает, что ему за неволя стоять тут, с дровами маяться.
Да ведь какое-никакое дело надо же делать,— отвечает дровосек
Никудышная у тебя работенка,— говорит Ханс,— ступай-ка ты лучше со мною, не пожалеешь.— И отправились они дальше втроем
Долго они шли, пока не пришли в густой-прегустой лес, а в самой чащобе замок стоит распрекрасный.
— Ну и красота! — говорит Ханс.— Давайте поглядим, кто здесь живет.
Вошли они в замок, а там залы — одна другой богаче, и все пустехоньки, ни живой души. А в одной зале стены снизу доверху оружием увешаны. Ханс и говорит:
— Давайте-ка возьмем себе по ружью да пойдем в лес, дичи набьем, чтоб было чем подкрепиться, а то, похоже, не от кого нам угощенья ждать.
Взяли они каждый по ружью и пошли на охоту, а как настреляли довольно дичи, уговорились, что дровосек дома останется, обед готовить, а двое других опять на промысел пойдут. Вот остался дровосек дома, похлебки наварил, жар¬кого нажарил, расстарался, чтоб все у него было готово к приходу Ханса и ка¬менотеса. Вдруг откуда ни возьмись входит в комнату старуха; увидала она наготовленную снедь и говорит дровосеку: Дай уж и мне маленько поесть. Ешь на здоровье,— говорит дровосек.
Налил он ей похлебки, жаркого наложил, она все и умяла. А как кончила есть, подхватила свою клюку и ну колотить дровосека. Поначалу-то он отбивал¬ся, да старая карга сильнее была и до тех пор его дубасила, пока он наземь не свалился, ни рукой, ни ногой шевельнуть не может. Приподняла старуха западню в полу и спихнула дровосека в подполье.
Воротились двое других домой, глядят, обед им приготовлен, а дровосека нигде не видать. Они подумали: верно, тоска его взяла, он и сбежал. Поели они, попили и спать улеглись. На другой день каменотесу выпало дома оставаться да обед готовить, а Ханс опять в лес пошел. Ну и, словом сказать, с каменотесом точь-в-точь то же приключилось, что и с дровосеком: Ханс домой воротился, смотрит, обед приготовлен, а каменотеса нет как нет. «Хороши товарищи, не¬чего сказать»,— подумал Ханс.
Назавтра пришлось ему самому и дичь промышлять, и обед готовить. Только он кончил стряпать, входит в комнату ста¬руха и просит поесть. Что ж, Хансу не жалко, сели они вместе за стол и стали угощаться, а как поели, накинулась старая карга на Ханса и давай его бить Своею клюкой. Ханс, однако ж, не зазевался: схватил железный посошок и тоже принялся что было мочи ее колотить. Скоро стал он примечать: как карга его ударит, у него на теле рана остается, а он, понятно, тоже старуху ранит, да вот в чем штука: у нее под передником посудинка припрятана с целебной мазью, она ранку себе помажет — у нее тут же все и заживает.

/Блин, я всё думал, откуда создатели компьютерных игрушек подцепили идею о том, что во время боя можно "применить заживляющий эликсир". Вот оно что... /

Коли дело даль¬ше так пойдет, думает Ханс, укокошит его старая карга. Бросился он на нее, изловчился и выхватил посудинку с мазью, потом как огрел ее разок-другой железным посохом — она и повалилась, пощады запросила. А Ханс ей: мол, пока не скажешь, куда товарищи мои подевались, нипочем бить не перестану. Пришлось старой карге сознаться и западню ему указать. Открыл он подполье и вытащил оттуда дровосека с каменотесом — оба избиты и в кровь изранены, еле-еле живы. Взял он старухину мазь, смазал им раны, у них тотчас все зажи¬ло. А ведьмы меж тем и след простыл.
Сели они все трое за стол, подкрепились. Ханс и говорит:
— Пошли-ка обсмотрим получше весь замок, тут, должно быть, такое есть, об чем мы с вами знать не знаем и ведать не ведаем.
Начали они обходить все залы одну за другой и под конец набрели на дыру и полу, а под нею — глубоченная яма, точно пропасть.
— Надо поглядеть, что там внизу,— говорит Ханс.
Отыскали они веревку подлинней, привязали к ней крепкую корзину и порешили в согласии, что первым дровосека вниз спустят, за ним каменотеса, а потом Ханс их обратно подымет и они расскажут, что видели. Спустились дровосек с каменотесом в подземелье, походили туда-сюда и наткнулись на дверь. Отворили они дверь, смотрят, сидят две принцессы, одна другой краше. Увидали они чужих людей и кричат, уходите, мол, отсюда подобру-поздорову, пока ведьмы нет, попадете ей в лапы — пропали вы тогда. Напугались они да бегом к корзине и Хансу знак подают, чтоб живей наверх их вытягивал. Поднял он их, они и рассказали, что в подземелье видели.
— А ну, спустите-ка теперь меня,— говорит им Ханс.
Спустился он, отыскал дверь и вошел в комнату к принцессам. А ведьма тем временем воротиться успела, однако Ханс и бровью не повел, схватил он железный посох и ну ее колотить — до тех пор бил, пока не отпустила она с ним обеих принцесс.

/Вот так вот, ни "здрассте", ни "до свидания", что называется. На сразу в дыню и всё :-) /

Отвел Ханс принцесс к корзине, и поднялись они наверх сперва одна, а за нею и другая. А как обе принцессы на верх поднялись, его сговорились тут каменотес с дровосеком Ханса внизу в подземелье, оставить: коли он наверх выберется, одна-то принцесса ему отойдет, а из них кто-нибудь с носом останется. Вот спустили они вниз корзину, потом стали наверх ее тянуть а корзина тяжелая, они и подумали, что Ханс в ней сидит, до половины подняли и веревку перерезали — корзина-то вниз бухнулась. Да только вышла у них оп¬лошка: Ханс в корзину лишь посох положил, и теперь он к ногам его свалился. Смекнул он тут, что да как, эге, думает, этим путем наверх мне не выбраться.
И стал он по подземелью ходить, вкруг себя смотреть, не увидит ли чего нового. Ходил-ходил и набрел на толстую железную решетку – за решеткою третья принцесса сидит, у тролля в голове ищет, а тролль не простой, о семи головах разлегся и спит. Ханс подошел да как стукнет посохом по железным воротам — ворота настежь, а тролль разом от сна очнулся. Ханс, однако ж, не зевал: подскочил к нему и одним махом все семь голов отрубил. Потом взял он принцессу за руку и повел ее за собою, а она с радостью за ним пошли, Разыскали они ведьму, и принялся Ханс опять ее дубасить железным посохом, до тех пор не отстал, пока она не пообещала его с принцессою наверх доставить. Принцесса тотчас домой запросилась, к отцу с матерью, пришлось ведьме и ее желание исполнить. Ханс с нею ехать не захотел, и подарила ему принцесса на прощанье две золотые вещицы: одна — как половинка солнца, другая — как половинка месяца.
Отправился Ханс опять по свету странствовать. Вот прошло сколько-то времени, прослышал он, что в одном городе король богатую награду обещал коль найдется искусник, золотых дел мастер, чтобы выделать ему из золота половинку солнца и половинку месяца. Пришел Ханс к старому золотых дел мастеру и попросился к нему в подмастерья: я, говорит, безо всякого труда выделаю из золота половинку солнца и половинку месяца, мастер может хоть сей час к королю пойти и сказать, что берется за эту работу — через три дня все будет готово. Старый мастер поверил ему и стал ждать обещанного. Хансу пора бы за работу приняться, а он и в ус не дует, день-деньской по городу гуляет, а вечером домой идет, песни поет. Золотых дел мастер сокрушается, жене своей жалуется: не иначе, плут ему попался заместо подмастерья, надсмеяться хочет над стариком. Однако утром последнего дня услышал он стук и грохот в мастерской, да такой, что хоть уши затыкай.
— Никак он и вправду за дело взялся,— говорит мастер,— пойти разве поглядеть, что он там наработал. Пришел он в мастерскую, а Ханс стоит и железным посохом со всего размаху об пол бьет — аж искры летят и вся мастерская как огнем полыхает.
— Ты что же делаешь? — спрашивает мастер, ни жив ни мертв.
Да вот, все у меня готово,— Ханс отвечает,— мастеру самое время во дворец идти, половинку солнца да половинку месяца нести!
Нет уж, благодарствуй,— говорит золотых дел мастер,— я из-за тебя страха натерпелся довольно, иди-ка ты лучше сам.
— Ну, сам так сам,— говорит Ханс.
Пришел он во дворец и как сказал, что принес половинку солнца и половинку месяца, так его тотчас к королю проводили, а король за столом сидел, и с ним королева и три дочери — те самые принцессы, что пленницами были в замке тролля о семи головах. Да принцесс Ханс уж потом приметил, а как вошел он в королевские покои, увидел перво-наперво своих добрых дружков, дровосека с каменотесом, они тоже за столом сидели, оба в большие люди выбились, каж¬дый принцессу в жены взял. Показал Ханс золотые вещицы, что принцесса ему на прощанье подарила, увидела их третья принцесса, из них из всех самая раскрасавица, и признала она тут своего избавителя и рассказала обо всем королю королевой. А еще сказала, что только за Ханса замуж пойдет, другой-де ей никто не люб. Ну, король дал свое согласье, и справили они пышную свадьбу, весь двор королевский гулял да пировал. И остались Ханс с принцессою жить по дворце, а может, и по сей день там живут.